Алиев Джомарт Фазылович
Первый проректор РГСУ, к.э.н., DBA, PhDД.Ф. Алиев, Актовый зал РГСУ, 25 января 2023 года
Добрый день. Сегодня мы начинаем цикл лекций, подготовленных в рамках одного из проектов нашего Университета, который называется «Наши ценности». Работа по проекту началась чуть раньше, чем вышел программный ноябрьский Указ Президента № 809 «Об утверждении Основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». А первые результаты мы представили на Платформе РГСУ ещё летом-осенью прошлого года: «Новый мiр = новая Евразия» (июль 2022 г.) и «Наши ценности ‒ мифы и реальность» (сентябрь 2022 г.).
Запуску проекта способствовало весеннее решение нашего руководства о том, чтобы сосредоточить усилия на помощи нам (обществу, государству, цивилизации) в условиях беспрецедентного градуса в противостоянии Россия ‒ Запад, в защите себя от их мощных идеологических атак, которые, признаем, никогда и не прекращались за последние 100 с лишним лет; менялись лишь варианты проявления и технологий.
Подступаясь к работе и говоря об идеологических атаках, мы осознавали их чудовищные размеры и изощрённость форм, но реальность показала, что всё намного серьёзнее. Цель их существенно амбициознее идеологии: разобщить нас, сломить наш дух, уничтожить нашу идентичность, иначе говоря, «развеять по ветру» всё то, что делает нас сильнее и мудрее. Не столько с помощью пушек и снарядов (здесь, я думаю, мало у кого сохранились иллюзии), сколько с помощью лжи, извращения фактов и своих ядовитых концепций.
Вспоминая Вергилия («бойся данайцев, дары приносящих»), приведу лишь один только свежий пример; он обнаружился, когда я готовил эту лекцию…
7 января, на это Рождество, Рамблер, в весьма популярном приложении «Уикенд», опубликовал маленькую заметку под названием «Самая жестокая традиция у русских». Уже само название чего стоит, но это цветочки. Заметка небольшая, и я позволю себе зачитать её полностью под оригинальную, скраденную в кунсткамере, иллюстрацию с пожилыми чувашами Казанской губернии начала XX века.
«Ранее к пожилым людям, ‒ пишет автор, ‒ относились без какого-либо уважения: когда они становились обузой для молодых, от них избавлялись самыми разными способами. На Руси в дохристианский период практиковались очень жестокие традиции, касающиеся стариков.
Наши предки могли завести своих родителей глубоко в лес и оставить их там на верную смерть. Иногда немощных убивали звери. Также старики гибли от голода и холода. Некоторые молодые люди не бросали стариков в лесу, а забивали их там насмерть. В русском и украинском языках существуют выражения: “посадить на санки”, “посадить на салазки”, “сажать на лубок”, “пора на лубок”. Все они имеют отношение к смерти.
Этнограф Литвинова пишет о жестоких славянских обычаях: “Людей старых, не подававших надежду на жизнь, вывозили в зимнюю пору в глухое место и опускали в глубокий овраг, а чтобы при опускании они не разбились или не задерживались на свете, их сажали на луб, на котором они, как на санях, доходили до дна оврага. Когда этот обычай был запрещён, то стали прибегать к изолированию стариков в пустой хате, где они с голоду и холоду помирали”.
Исследователь отмечает, что последний подобный случай произошёл в 80-х годах XIX века в Полтавской губернии. Сохранились свидетельства, подтверждающие, что подобные традиции соблюдали не только в Малороссии, но и в Новгородской губернии и лесных уездах Минской губернии: дети привязывали стариков к салазкам и силой вывозили их на мороз.
Впрочем, нельзя сказать, что только русские так поступали со стариками.
К примеру, в Древней Греции пожилых людей сбрасывали со скалы.
В Исландии в XI столетии стариков морили голодом, чтобы они умерли.
До XIX века некоторые японцы, которые не могли прокормить родителей, уводили представителей старшего поколения в горы и оставляли там на голодную смерть. Скифы вовсе разрубали людей преклонного возраста на куски, варили вместе с мясом животных и потом ели.
Этнографы и фольклористы считают, что умерщвление пожилых людей было не только вынужденной мерой, связанной с тяжёлыми условиями, но и частью религиозных культов. Специалисты видят в этом элементы жертвоприношения».
Вот такую заметку я прочитал утром 8 января этого года. И удивился. И попробовал разобраться в этой странной информации, которая вдруг появилась на некогда уважаемом мной портале. Что это? Сенсационное открытие? «Новое слово» в науке? Каков источник? Археологи обнаружили еще ряд берестяных грамот? Ранее не известная летопись много веков пылилась на полках монастырской библиотеки и вдруг нашлась? Этнограф Литвинова стала обладателем какого-то тайного знания? Какого? И, вообще, кто это? А то всякое в наше цифровое время бывает…
Разбираться я начал с единственной конкретики ‒ имени. Полагаю, что имелась в виду Полина (Пелагея) Яковлевна Литвинова (Бартош), украинская этнограф конца XIX века, всю свою жизнь изучавшая образцы народного творчества ‒ орнаменты, рисунки на керамике и на кафеле, писанки на пасхальных яйцах и вышиванки на полотенцах и скатертях.
Основными результатами её работ стали изданные в 1872 и 1902 годах два тома труда «Южно-русский народный орнамент» и вышедший в 1879 году «Сборник народных русских узоров для женского рукоделия». Пелагея Бартош была известным в своих кругах специалистом ‒ действительным членом львовского Научного общества имени Тараса Шевченко (существует и поныне; надо говорить, чем занимается?) и членом-корреспондентом Парижского антропологического общества, сотрудничала с Русским географическим обществом и Петербургским вольным экономическим.
Интересно, что в 2019 году, к 185-летию со дня её рождения, в селе Землянка Глуховского района Сумской области, на родине, был открыт её музей. Уверен, что никому здесь не надо напоминать, какие именно памятники и музеи в последние годы украинские власти открывают, а какие разрушают.
Так вот, никакого интереса к языческим обрядовым практикам г-жа Литвинова не проявляла. Ни в одном из ее научных трудов я не обнаружил и намека на работу над вышеназванной проблемой. Это дало мне право предположить, что ее имя могло быть просто использовано в интересах реальных интересантов этой заметки.
Потратив сколько-то времени на знакомство с творениями украинского этнографа, мне ожидаемо захотелось вынести полученную информацию на обсуждение на форум под заметкой. Не получилось. Обсуждение было со статусом «завершено», как оказалось, уже в сам момент публикации.
Общения с автором, на которое я рассчитывал, тоже не случилось по причине того, что подписана заметка была некоей «Русской семеркой». Благо, адрес его электронного ресурса присутствовал в виде интернет-ссылки. И это давало надежду.
Надежда ушла в момент перехода – ресурс оказался банальным «бульварным» сайтом с рекламой сильно подержанных Бентли и тушёнки от Мясничего, со сториз о боевых татуировках чукчей, опасностях зеленой гречки, проклятии Распутина и т.п. Но на «Семёрке» у заметки обнаружился автор, некий Филипп Ткачёв. Я обратился к нему с просьбой поделиться информацией об источниках; ответа я пока никакого вот уже больше двух недель не получил. Хотя, может, Филипп пока в творческом отпуске, новый научно-ценностный шедевр ваяет.
Погрузившись поглубже и пробравшись через целую череду перепечаток и репостов, я обнаружил-таки первоисточник. Думаю, вы очень сильно удивитесь, как я, или даже сильнее. В начале этой цепочки социально-публицистического маразма стоят господа Брокгауз и Ефрон! В 67-м томе своего словаря они напечатали статью под названием «Убийство детей и стариков», следствием чего стала оживлённая и широкая газетная полемика с участием «Полтавских Губернских Ведомостей», «Приднепровского Края», «Саратовского Дневника» и «Мира Божьего». Что я смог найти в цифре, то почитал; заниматься же архивным исследованием я не стал, так как меня задела не суть (она как раз выяснилась очень быстро), а конструкт и паблик (я же всё-таки ещё и к кафедре пропаганды имею непосредственное отношение).
Что до сути, то я резкость для себя, что называется, навёл: такой ритуал имел реальное место в русской традиции ещё до «Поучения» Владимира Мономаха. «Аз, худый, сидя на санях» ‒ прямая цитата оттуда. И переводится на современный язык она как «на смертном одре, я». Вот только «посадить на саночки» означало вовсе не убить, а похоронить. Так на Руси хоронили, а не убивали. Саночки были похоронным поездом, а не средством русского «убасутэ». Всем, кому интересны детали этой темы, могу порекомендовать начать с мартовского номера «Мира Божьего» 1902 года, продолжив глубиной заочной дискуссии господ Сланинского и Пржиборовского.
Подводя итог паблику этого топика про безумно жестоких русских, скажу, что, по данным счетчика посещаемости, только за первые сутки страницу заметки посетили 270 тысяч уникальных визитёров, а количество просмотров ‒ 946 тысяч. Как вам кажется, сколько человек из всей этой четверти миллиона провели исследование вроде моего? А какой процент прочитавшей это молодёжи хотя бы усомнился в материале?
Коллеги, именно так, по моему твёрдому убеждению, и выглядят диверсии того уровня, что выше идеологического. Это уже ценностный уровень атак. И если бы у нас в 1991-м с подачи зарубежных друзей-советников тогдашней российской власти не была бы жестоко, моментально и без малейших признаков демократии уничтожена информационно-политическая вертикаль, Главлиту точно было бы интересно изучить, почему один из самых популярных порталов страны, ранее в ценностных экзерсисах вообще никак не замеченный, вдруг перепечатал сомнительную заметку мутного автора с сайта, для которого ценностные атаки ‒ традиция. И не ответ ли это неких сил на тот самый Указ № 809? Такие ракурсы интереса не наш хлеб; мы вряд ли будем часто говорить о них в ближайшие пять дней, но думать-то никому не запретно…
Думаю, вы хорошо понимаете причины обращения к столь, на первый взгляд, незначительным деталям информационного потока, который обрушивается сегодня на нас. Обрушивается отовсюду: с печатных страниц (если их кто-то ещё читает), из радиотрансляций (в пробках или дома), из телевизора, с киноэкранов, из гаджетов. Дьявол не только носит Праду ‒ он ещё и кроется в деталях. А когда информационное поле только из них и состоит… Без ложной политкорректности подобного типа акции можно смело назвать спланированными атаками на уровне метафизических основ нашего бытия; будучи накопленными, они дают результаты, пакостные и опасные, ставящие под угрозу не только культурное пространство или государственность, но и саму национальную безопасность. И об этом мы поговорим в ближайшие пять дней.
В эпоху информационной свободы, когда на первый план выходит не столько степень доступности информации, сколько конкретные цели и способы ее обработки и передачи, наше общество и государство должны иметь действенный механизм фильтрации и защиты от информационных потоков, целенаправленно разрушающих целостность наших социумов и кабалящих нас самих в рабов чужих ценностей. О теоретических наполнениях как предпосылках такой защиты мы тоже поговорим.
Но устойчивость любой системы определяют не столько внешние защитные механизмы, сколько крепость ее внутренних связей. И крепость эта как проявление единства составляющих элементов зависит от многих факторов. Мы же не просто страна как сумма государства и общества ‒ мы пока ещё вполне себе гармоничная цивилизация, модельная, кстати, для многих. Возможно, в этой своей партнёрской модальности наша текущая инкарнация, Российская Федерация, и уступает нашему предшественнику, Советскому Союзу. Но это ещё как посчитать ‒ расширяемый сегодня БРИКС плотно доходит до половины населения земли и уж точно превышает половину человеческой экономики. Как бы то ни было, незыблемым фундаментом для России как цивилизационной сущности являются, конечно, наши ценности. Они не только основа нашей надёжности, но и залог нашего развития. Об этом чуть больше сказано в недавно изданном «Манифесте гармоничного развития», поэтому отсылаю к нему всех интересующихся и не стану тратить время.
Кто-то здесь может удивленно вскинуть бровь: ценности? фундамент? Не надо выдумывать ‒ почти у всех они одинаковые. И вспомнит школьное зазубренное (если учился в школе после 1991 года): «общечеловеческие ценности ‒ это такие нормы, которые признают и разделяют большинство людей независимо от…»; ну и далее по списку: независимо от национальной, расовой, культурной, религиозной, социальной принадлежности. А ещё и отнесут покровительственно к таким ценностям жизнь, свободу, справедливость, достоинство, да много еще чего отнесут. И по-своему будут правы.
Но это по-своему, для себя. А мы ответим: «Нет, не одинаковые они у нас; слова такие же, а смыслы разные». И об этом мы будем говорить в предстоящие пять дней. Вот, например, свобода ‒ общечеловеческая ценность? Пусть так, а это что такое? Что в свободе ценного? Лучшие западные мыслители бились над проблемой:
Позже за свободу плотненько взялись уже не только философы, но и психологи с социологами. Зигмунд наш Фрейд, Эрих Фромм, Виктор Франкл и многие другие умы «с заката» отвечали на вопросы: что же такое свобода и ценна ли она для человека? Уверен, вы знаете, что общего в их ответах было совсем немного.
Скажу несколько слов о том, почему я в ценностном анализе темы свободы так явно акцентируюсь на западничестве; дело тут, в общем, нехитрое. Все эти, как и ещё очень многие не упомянутые мною учёные, были малополезными в общественно-социальном смысле интеллектуалами. Они если и думали о благе условно-среднего человека, то в самую последнюю очередь. Эгоисты они были, в общем. И философия такая же эгоцентричная была. И остаётся. Но это их философия. И свобода тоже их.
Были у этой звёздочки и другие лучики ‒ в смысле другого целеполагания и совсем иной философии. Говорящий пример ‒ китайцы. Как говорит один из лучших наших историков Востока, питерский учёный Вячеслав Рыбаков, «любой китаец в разные моменты своей жизни и даже в разное время дня оказывался адептом той или иной веры. На рабочем месте он был конфуцианцем. В момент поиска истины и желания отдохнуть от мира в тишине гор и вод предпочитал даосизм. Когда чувствовал тягу к пышным церемониям или коллективистским принципам монастырского общежития ‒ оказывался буддистом. Это всё, как выясняется, вполне может уживаться в одном человеке. И все эти сложные и вроде исключающие друг друга вещи работали не на разрыв, а на воссоединение».
К чему я о китайцах? Когда в XV веке европейцы массово стали добираться до Китая, то переводчики долго страдали, пытаясь изобрести иероглиф для понятия «свобода». Не было в китайском языке такого слова! Империи 4 тысячи лет, мощи больше Европы в разы, а про свободу даже слова нет. Уголовников и сброда разного в Поднебесной было тогда полно, и они отлично знали, что такое «справедливость» и «долг», а до свободы не додумались. И так, и сяк старались переводчики ‒ тщетно: и «своеволие» у них выходило, и «самодурство», и «неуважение», и «распущенность».
А свободы не выходило. В конце концов, сердце успокоилось бинаром «цзыю». Во всех современных словарях это и есть «свобода» по-китайски, но если исполнить буквально, то это «сам из себя». «Отсебятина» получается какая-то. А их и тогда уже немало было: Пекин был больше Лондона по населению в 50 раз, а вся Европа была 60 миллионов, когда только Центральный Китай населяли 85 миллионов человек. И все эти люди как-то жили тысячи лет без «свободы». Настоящий ужас ужасный…
А, может, они просто дикарями были? Ну которые с косточками в носу? Вот и не понимали ценности свободы. Да как-то не похоже: в годы правления императора Чжу Ди (1402–1424) была создана Большая пекинская обсерватория, где 2180 сотрудников обобщили известные тому Китаю знания о мире. Родившаяся на свет энциклопедия состояла из 4000 томов. Сравните: вся библиотека современного ему английского короля Генриха V (правил в 1413–1422) насчитывала шесть рукописных книг, три из которых достались второму ланкастерскому Плантагенету по наследству.
Так, можно, выходит, жить вне ценности «свободы»? И это мы ещё три лучика из того же времени не потрогали анализом: исламский мир с Реконкистой, захватом Византии и империей Тамерлана; американские цивилизации с самой структурной империей инков и самой развитой империей ацтеков (крупнейший город на планете ‒ их Теночтитлан); наконец, Россию с Василием, сыном Дмитрия Донского, «Хождением за три моря» купца Афанасия Никитина и, конечно же, «государем всея Руси» Иваном III, объединившим русские земли, изгнавшим монголо-татар и построившим Московский Кремль. Сегодня информация ‒ товар совсем не эксклюзивный ‒ любой из нас может проанализировать ценность «свободы» в любом интересном ему пласте культуры или истории. Обещаю ‒ будет намного интереснее и увлекательнее аватара.
Я же вынужден вернуться в тематическую канву. Мы как бы охватывали наше прошлое, и во всех цивилизациях свобода и необходимость ‒ топы мировоззрения (и даже у китайцев; просто у них по-своему). Так что же мы сегодня? Ценность ли она для нас? Бежим ли мы от свободы или жаждем ее? Сверху ли это данный нам дар или человеком определяемое состояние? Свобода относительна или имеет абсолютный статус? Ценна нам «свобода от…» или «свобода для…»? А, может, и правы наши юго-восточные соседи, и нет её вовсе ‒ иллюзия она?
Чтобы не удалиться в абстракции, скажем сразу ‒ не всё тут однозначно даже на обзорном уровне. Наше обыденное сознание просто некритично накапливает, а потом и ретранслирует информацию, с которой чаще сталкивается в повседневном мире. Это можно, наверное, назвать «условным рефлексом» обыденного; пусть меня психологи поправят ‒ я на этом совсем не настаиваю.
Я настаиваю на том, что в последние 30 лет нас вовлекли в достаточно жёсткую систему идеогем, важнейшими из которых наряду с отрихтованной «демократией» и сильно мутными «правами человека» стали ещё некие «общечеловеческие ценности». Нам привезли наполнения этих понятий, заставив зубрить их везде, прежде всего в школах (ЕГЭ-то сдавать надо). Позиционирование этих наполнений цинично до пересечения линии добра и зла: только те смыслы соответствуют действительным, что являются прогрессивными (как будто смыслы вообще могут быть таковыми). А прогрессивны они, только если разработаны в парадигме либеральной идеологии.
Вот скажите сами себе, сколько баллов получил бы ваш ребёнок, например, на ЕГЭ по обществознанию, если на вопрос об «общечеловеческих ценностях» он ответил бы, что таких НЕТ? Всё понятно. Что тут скажешь: «как можем, так и работаем».
Это не эксклюзив времени; отнюдь нет. И это не эксклюзив монополии. Это даже не эксклюзив идеологии. Это ‒ признак давления, неумолимого и беспардонного. 35 лет назад я получил двойку на госэкзамене по научному коммунизму, объявив его попыткой объяснить полёт мух классовой борьбой в классе насекомых. Двойку потом я пересдал. Но практики давления я и поныне не принимаю; с тех самых пор.
Что же до содержательной позиции по теме лекции и по всему предстоящему курсу, то мы утверждаем, что объем понятия общечеловеческих ценностей пуст.
И ценностный раскол среди сторонников/противников этой позиции абсолютен.
А ответственность за его абсолютизацию лежит на тех самых ребятах с шестью книжками, на коллективном Западе, с его насаждением международной идеократии.
Под идеократией мы понимаем ту разновидность общественно-социального устройства, где властно-политическое регулирование, от кого бы оно ни исходило непосредственно, осуществляется на базе единственной идеологии разного уровня официальности во имя воплощения только её основных постулатов. Коммунизм был идеократией, но хотя бы условно своей и доминирующей. А вот прививаемый нам с вами либерализм ‒ мало того, что идеократия чужая, так ещё и подчинённая.
Крах коммунизма и связанный с этим развал СССР Запад воспринял как победу всей собственной идеологии, которую многие ошибочно называют «демократизм». Свои идеи Запад стал считать выражением единственно верного способа организации социального и политического пространства во всем мире. Процесс неоколониальной вестернизации сегодня активизировался с новой силой, но её конечной целью была и остается «идеальная», с их точки зрения, общественная конструкция всего мира, при которой ценностное распространение сферы своего влияния – просто хищничество.
И что гораздо важнее ‒ в отличие от прошлой «холодной войны» сегодня весь мир в понимании Западной Евро-Атлантической цивилизации (это их самоназвание, модное в последние пару лет) больше не поляна для раздела/передела сфер влияния. Запад теперь понимает все риски и стратегическую нестабильность этой реальности, порезанной на сферы насильно или компромиссами третьих лиц. И он теперь так не хочет. Он хочет мир как объект распространения передовой модели общественного устройства, которую естественным образом все народы и страны мира сами должны желать принять как единственно верную. Ничего, друзья, это вам не напоминает? Было у нас в истории одно такое учение, тоже единственно верное. Чем закончилось?
Но именно поэтому своё вмешательство во внутренние дела всех суверенных государств и организацию локальных конфликтов на их территориях отстаивающий новую модель колонизации Запад называет не только легитимными, но и необходимыми.
«Досадными помехами» здесь стали обладающие ядерным оружием Россия и Китай, которые демократизироваться не возжелали; вернее, так ‒ мы с крючка почти соскочили, а Китай на него и не попадал. Как лишить их права на отстаивание своих интересов по миру? Только объявить отстаивание любых интересов незаконным. Что, законы для этого поменять надо? Поменяем. Ах, не получается; что же делать?
Да вот же ответ (прямая цитата!): «Мы, народы Запада, ЕС и США, мы были и остаемся властелинами мира. Пока мы можем устанавливать стандарты… Если мы не сможем диктовать стандарты, мы можем потерять власть в этом столетии». И это не прорыв откровенности у какого-то непристойного тролля западной общественности, и не у Безумного Шляпника-активиста, которых хватает в тех кругах. Нет, это цитата Жозепа Борреля, Верховного представителя ЕС по иностранным делам и политике безопасности, из его речи на Глобальном прогрессивном форуме в ноябре 2021 года.
А как это сделать? На самом деле ‒ не так уж и сложно. Пользуясь своим явно превосходящим численным и финансовым влиянием в международных организациях, подменить в интересах новой модели актуальную международную парадигму. Теперь её конструкт звучит так: создать в рамке концепций «гуманитарной интервенции», «гармоничного развития» и «ответственности по защите» эффективную рамку для «глобального управления», интерпретируя в таком духе понятия «международного сообщества», чтобы сформировать систему так называемых универсальных, или, что привычнее гуманистически настроенному уху, общечеловеческих, «ценностей».
Именно этой системе, как мы понимаем, и была отведена роль внутреннего оружия в борьбе за наши души и умы. Именно ее «блюдами» мы «питались» почти 30 лет. И на «вкусе» именно этих суррогатов выросло целое поколение. Где те самые тысячи молодых людей в возрасте до 30‒35 лет, что вскормлены этим ценностным универсализмом? В Грузии, Казахстане, Турции, Израиле, Киргизии… Уже понятно, что цена ошибок нашей толерантности оказалась слишком велика. И мы не можем больше себе позволить быть столь недальновидными. Если раньше мы могли ошибаться, не зная, то сегодня, зная, это уже не ошибаться. Это уже предавать. Предавать свою историю. Предавать свои традиции. Предавать самих себя.
Сегодня Россия возрождается. И ее возрождение начинается с того, что мы вспоминаем это почти забытое за 30 лет чувство единства и сопряженности со своей страной, с той ее многовековой историей и культурой, которая стоит на страже наших интересов, на страже нашей судьбы, на страже жизни, нашей и наших детей.
Я не буду в своей вступительной лекции говорить о наполнениях ценностей или как-то ещё детерминировать их. Об этом в основных лекциях курса расскажут мои коллеги; уверен ‒ расскажут ёмко и ярко. Я коснусь важных подводок и окружения ценностных аспектов в смысле главной дефиниции из Указа № 809. И первое, что нам для этого необходимо, это осознанно и ответственно признать, что Россия ‒ особая страна-цивилизация, у которой четыре уникальных державных особенности. Наша Россия:
Теперь о наших особенностях ‒ немного подробнее. В особым типе духовности мы видим те ценностные установки, которые обусловливают своеобразие нашей культурной традиции. Именно они позволяют нашему обществу как особой форме социальности не только обладать устойчивостью в настоящем, но и иметь силы для устремления в будущее, храня все наши важнейшие ценностные интенции прошлого и сохраняя их актуальность на каждом этапе своего развития.
Иначе говоря, речь идет о наших ценностных традициях. За деталями и лучшим пониманием обратимся к Указу, который положен в основу нашего курса. Президент следующим образом определяет традиционные российские духовно-нравственные ценности как основу и вектор дальнейшего развития страны: «Традиционные ценности ‒ это нравственные ориентиры, формирующие мировоззрение граждан России, передаваемые от поколения к поколению, лежащие в основе общероссийской гражданской идентичности и единого культурного пространства страны, укрепляющие гражданское единство, нашедшие свое уникальное, самобытное проявление в духовном, историческом и культурном развитии многонационального народа России».
Очень мощно. И очень важно, что в показана роль и связь ценностей с формированием мировоззрения человека, определяющего направленность его мыслей, качество его знаний, силу его убеждений, а значит, и содержание всей его практической деятельности (опять с горечью вспомним тех, чей личностный рост пришелся-таки на период господства так называемых универсальных общечеловеческих ценностей).
Еще одной важнейшей характеристикой традиционных ценностей является, по определению Президента, факт их передачи «от поколения к поколению». Тут видим правильным немного задержаться. В отличие от поля индивидуальных характеристик человека (типа характера и темперамента) знания о том, «что такое хорошо и что такое плохо», как у Маяковского, генетически не наследуются и физиологически не передаются. Какие поступки мы можем считать достойными, а за какие должно быть стыдно; что значит «поступать по справедливости»; как и зачем «быть милосердным»; что, в конце концов, значит быть ответственным за свою Родину?
Так вот, эти знания транслируются только от отца к сыну, от бабушки к внучке, от учителя к ученику, от воспитателя к подопечному. Такие каналы актуальны, если речь об индивидуальном измерении. А если речь идет о социальных форматах, то определяющую роль в трансляции и ретрансляции ценностей, значимых для всего общества, играют, в первую очередь, произведения искусства. Это литература и живопись, скульптура и архитектура, музыка и танцы, театральные постановки, кинофильмы, мультики и малые видеоформы. Можно уверенно сказать, что через произведения искусства культура передает ценностные смыслы от поколения к поколению и от одних социальных групп к другим. Причём осуществляется этот процесс с помощью присущих тому или иному виду искусства знаковых систем.
«Именно произведения искусства, существующие через опосредование той или иной знаковой системы, обеспечивают реализацию главной функции искусства – аксиологической», ‒ утверждают ученые. И тут мы с ними не согласиться не можем. Но уточним: знаковые системы наряду со специфическими механизмами трансляции ‒ это именно то, как разные виды искусства преломляют транслируемые ценностные смыслы. Скажем, в музыке (не в песне ‒ в музыке) важнейшим носителем ценностного смысла является интонация; определяем её: «средство фиксации/трансляции мысли, содержательный элемент информационного процесса».
Ровно неделю назад мы отметили 80-летие прорыва блокады Ленинграда. Знаменательное и замечательное событие, хотя и с оттенком трагедии. А вот кто из вас может представить себе блокадный Ленинград без исполнения в августе 1942-го седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича? Да что мы… Карл Элиасберг, дирижер той самой премьеры, вспоминал, как много лет спустя он встретился с двумя немецкими туристами. Они оказались участниками блокадных боёв, понятно, с какой стороны. По их словам, трансляция по радио этого концерта из безнадёжно осажденного, как им казалось, города, была самым большим потрясением в их жизни, и именно в тот момент они поняли, что Ленинград никогда не возьмут. Мужество, стойкость, сила духа, достоинство ‒ вот лишь малый перечень смыслов-образов этой мощной музыки.
Если в музыке ясность и сила трансляции ценностных смыслов прямо зависит от интонации, то в киноискусстве (как и в театре) – от вживания и врастания актера в ткань того культурного мира, ценностные смыслы которого он передает. Смыслы эти требует бытийного, жизненного соучастия в них, сопричастности и своего рода натурализации актёра; тогда они (ценностные смыслы) выступают во всей полноте своего содержания, а он (актёр) функционально становится носителем уникальных секретов всего связанного культурного процесса.
После «Тропой беззаветной любви» одним из самых пронзительных для меня фильмов была картина «Калина красная» с Василием Шукшиным в главной роли. Но разве мог бы фильм иметь свой фантастический успех и всенародную любовь без той невероятной одаренности актёра, которая просто кричала о его гениальности? Без его сверхсострадательности к судьбам людей, в том числе живущих на его родной Алтайщине? Без его мощнейшего родового ощущения причастности к жизни народа? По-хорошему, ценностные смыслы без искажений только так и транслируются…
Теперь уже многим понятнее, почему британские штабные офицеры и пехота из некогда братской нам страны с таким остервенением борются с памятниками наших эпох, с державными литературными произведениями, с российской и советской музыкой, да и просто требуют от всех запретить всё российское в технологиях гибридных войн в целом и в практике «культуры отмены» в частности.
С начала периода обострения недели не проходит, чтобы на Украине где-нибудь что-нибудь российское или советское не снесли. По разным данным, с начала СВО на Украине уничтожено более 80 памятников, бюстов и монументов, имеющих отношение к нашей истории, с 2014 года – сотни. И это не только политикам или полководцам, это ещё и памятники поэтам, писателям, музыкантам. Один из самых скандальных примеров – скульптурная композиция «Основателям Одессы» в этом городе, состоящая из памятника Екатерине II, а также стоящих у ее ног сподвижников – Григория Потемкина, Иосифа де Рибаса, Платона Зубова и Франца де Воллана. В особенности же эти современные инкарнации солдатов Урфина Джюса стремятся избавляться от Пушкина и Горького, от Суворова и Жукова.
С начала СВО во всех украинских консерваториях и училищах запретили всем студентам выпускных курсов брать в программу произведения русских композиторов и писать о них дипломные работы; из учебной программы вычеркнуты и Сергей Прокофьев, и Дмитрий Шостакович, и композиторы «Могучей кучки»; и так до панической бесконечности. Но во всём надо находить хорошее; я, скажем, убеждён, что все эти проявления «культуры отрицания» надо изучать самым внимательным образом. И не только для сбора фактуры в интересах следствия и для будущих судов над новыми украинскими нацистами. Накапливаемое знание можно использовать и по-иному, например широко и срочно включать всё уничтожаемое ими во все наши образовательные программы, если «добрые самаритяне» их исключили оттуда в 90-е.
Но вернёмся к данному Президентом определению традиционных ценностей. Мы разобрали с вами две их значимые характеристики: роль в формировании нашего мировоззрения и генеральный механизм их сохранения и трансляции. Третьей из важнейших характеристик традиционных ценностей, в наполнении Президента, является то, что они ‒ основа «общероссийской гражданской идентичности и единого культурного пространства страны, укрепляющие гражданское единство, нашедшие свое уникальное, самобытное проявление в духовном, историческом и культурном развитии многонационального народа России».
Обратил бы особое наше внимание на четыре ключевых компонента этой формулы:
общероссийская гражданская идентичность;
единое культурное пространство;
гражданское единство;
многонациональный народ.
Уверен, что Президент не случайно использовал в формуле целых три усилителя характеристик вокруг одного феномена; и феномен этот – гражданское единство. Его осмыслению в нашем курсе будет посвящена отдельная лекция. Но сегодня кажется очень важным заострить внимание именно на формулировке, которая использована Президентом. Не «национальное единство», не «культурное единство», а именно оно ‒ «гражданское единство». Иначе говоря, единство всех тех, кто является гражданами России, независимо ни от чего: ни от пола, возраста, образования, национальной принадлежности, вероисповедания, ни от политической или общественной позиции, образовательного или финансового ценза, социального статуса и даже, как это ни странно, сексуальной ориентации. Президент говорит о таком единстве граждан, которое и создаёт наш многонациональный народ, тот самый народ, что по статье 3 нашей Конституции является «носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации».
Сейчас стало модным публично обсуждать тему традиционных ценностей. Особенно, начиная с ноября прошлого года. Телеканалы готовят передачи, ведущие берут интервью, эксперты дают оценки, журналы выпускают статьи, блогеры вещают на своих сайтах… Это в принципе нормальный процесс информационного хайпа. Для нашего энергоинформационного времени нормальный.
Но если только не происходит жульничества или плутовства. Это когда весьма уважаемые люди, хорошо образованные, эрудированные и даже имеющие авторитет, вдруг начинают цинично подменять понятия. И делают это открыто, беззастенчиво и даже органически естественно. Поясню. Открыв сайт одного известного телеканала, я обнаружил аннотацию их нового проекта, позиционирующего себя как деятельность экспертного сообщества в области традиционных ценностей. Правда, встречи свои они называют беседами об основах русского бытия и русского будущего. И всё бы ничего ‒ просто ещё одна группа националов. Но в этом же тизере они заявляют своим будущим зрителям, что будут анализировать Указ № 809.
Именно поэтому я акцентировал наше внимание на феномене, который Президент называет гражданским единством и основой которого являются все наши традиционные ценности. Не русское единство и не татарское, не черноморское и не сибирское, не коммунистическое и не либеральное, не гетеросексуальное и не единство меньшистов, а гражданское единство! Государственная принадлежность ‒ вот единственный признак единства, основой которого являются наши ценности.
Факт, который уже мало у кого вызывает сомнение (и, кстати, не очень много кому нравится): Россия не замкнутый на себе этнически однородный «полис», но открытая миру многонациональная «Держава». Мы формируем гражданскую нацию.
Конечно, ни для кого не секрет, что та система ценностей и то миропонимание, которые стали для России «общенациональными», исторически формировались преимущественно в лоне православного вероисповедания той этнической общности, которую позже и стали называть русским народом. Иначе и быть не могло – на этапе становления российской государственности, о котором мы уже сегодня упоминали, именно церковь являлась для народа базовым, а иногда и единственным духовником. Причём церковь православная. Именно она дала нам тот самый духовный фундамент и сформировала многовековые заделы нашей культуры. Именно она создала залог для того, чтобы этические нормы государствообразующего, титульного, как говорят, народа стали культурообразующими для всей затем сформировавшейся вокруг него из многих этносов и племён российской цивилизации, «Русского Мира».
Но давайте же будем справедливы: все главные православные ценности, если отойти в сторону от таинств, это различные дихотомии «добро/зло», «хорошо/плохо», «правда/ложь», «правильно/ошибочно» и т.д. Так, разве они радикально отличались или существенно противоречили миропониманию всех других вливавшихся в Россию народов и культур? На единстве именно этих ценностных установок строились общие идеалы, достижение которых становилось общей целью. Не замечать этого, а уж тем более сознательно игнорировать, радея за национальную принадлежность наших традиционных ценностей, сегодня означает лить воду на мельницу врага и бездумно сеять настороженность и недоверие в нашем начинающем осознавать обществе.
Тем, кто считает иначе, вынужден напомнить другие слова Президента, которые он сказал по иному, более трагичному поводу: «Я русский человек. Как говорится, у меня в роду кругом Иваны да Марьи. Но, когда я вижу примеры такого героизма, как подвиг молодого парня Нурмагомеда Гаджимагомедова, уроженца Дегестана, лакца по национальности, мне хочется сказать: “Я лакец, я дагестанец, я чеченец, ингуш, русский, татарин, еврей, мордвин, осетин”». Послушайте нашего Президента ‒ гражданская нация формируется именно так. И только так!
Наконец, приведу ещё одно свидетельство глубины и интегральности данного Указом определения наших традиционных ценностей. Это ‒ обширная роль искусства как ценностного проводника главных наших традиционных концептов. Приведу стих русской поэтессы, уроженки Харькова, Анны Догаревой. Она написала его примерно тогда же, когда вышел обсуждаемый нами Указ. Не знаю чем, но меня он зацепил. Я вам его и покажу, и позволю себе продекламировать, хотя чтец из меня не очень…
«Мордва, карел, бурят, чечен, калмык ‒
Едино русский воин, что привык
Идти в ружьё, и таять, и гореть,
Гореть ‒ сгорая, побеждая смерть.
Так вот: сквозь листья серого дождя
Видна Россия от конца до края,
И человек, её запоминая,
В свет невечерний смотрит, уходя».
Ну и уже под классика нашей поэтической сцены, матриарха советской и российской поэзии Юнну Петровну Мориц, уроженку, кстати, Киева, буду завершать лекцию:
ЧУВСТВО РОДИНЫ – БОЖИЙ ДАР
В силу священной Необходимости,
На священной Отечественной войне
Россия – Отечество Непобедимости
Всех народов России в священной Единости
Вер священных, сплочённых в единой стране,
Где Чувство Родины – Божий дар,
Где «Христос Воскрес!», и «Аллах Акбар!»,
И священный Будда – в одном строю,
Где в силу священной Необходимости
Россия – Отечество Непобедимости
Всех народов России в священной Единости
В любом столетьи, в любом бою!..
И всем подряд, кто сейчас бурят
Россию сразу со всех сторон, –
И Папе Римскому страшен ряд
Единства, где русский, чеченец, бурят
Для Римского Папы – кошмарный сон,
А для нас – Единости Божий дар,
Где «Христос Воскрес!», и «Аллах Акбар!»,
И священный Будда – в одном строю,
Где в силу священной Необходимости
Россия – Отечество Непобедимости
В любом столетье, в любом бою
Всех народов России в священной Единости
Вер священных, сплочённых в едином строю
На священной Отечественной войне,
Где Чувство Родины – Божий дар,
С Непобедимостью наравне!
В рамках курса мы поделимся с вами мыслями и наполнением всех определённых Президентом нравственных ориентиров. Их в Указе 17:
Этим ценностям будут посвящены следующие семь лекций. Конечно, не только их современному звучанию, но и истории развития, и основным формам актуализации. А еще мы попробуем вместе проследить развертывание нашей духовной традиции в ее нравственно-ценностном измерении и выявить устойчивые элементы, которые не просто сохраняют нашу идентичность, но дают нам возможность гармонично её развивать.
И на последних двух лекциях мы попробуем детализировать положения Указа об угрозах и рисках для наших ценностей, поговорив о механизмах их укрепления.
Моя же лекция подошла к концу.
С красивым праздником всех нас и большое вам спасибо за внимание.